Во имя любви - Страница 37

Это был маленький, толстый, чисто выбритый и абсолютно лысый человечек, он приветствовал тетю Агату как старого друга, с которым давно не виделся. После десяти минут беглой французской речи он повернулся к Джейн с мягкой улыбкой, которая осветила его лицо, сделав его похожим на великовозрастного херувима.

— Так, значит, вы племянница моей дорогой подруги, э? А я должен сделать так, чтобы вы прекрасно выглядели?

— Вам это удастся только в том случае, если вы настолько великий, что можете творить чудеса!

Маленький француз закудахтал:

— Под такими прекрасными волосами еще и мозги, э? Ну-с, если мадам сядет вот сюда, я попробую разработать для нее прическу. Моя прическа, может быть, и не нова, — он всплеснул руками, — но это лучший способ длямадам укладывать ее волосы. А потом мой косметолог покажет вам, как накладывать грим. Англичанки совершенно не умеют пользоваться косметикой!

Тетя Агата исчезла, оставив Джейн в умелых руках Франсуа, и только четыре часа спустя девушка наконец смогла вернуться в отель.

Номер был пуст, она заказала чай и присела, радуясь возможности побыть одной. Она пила уже вторую чашку, когда раздался телефонный звонок и голос тети Агаты прокричал в трубку:

— Ты давно вернулась, детка?

— Не очень. Вы где?

— У графини Гасконской. Она приглашает нас на ужин. Переоденься и приезжай.

— Но мне нечего надеть!

— Нет, есть. Кое-что из одежды уже принесли сегодня днем. Я положила ее в твой шкаф. Ну, поспеши и приезжай.

Джейн положила трубку; у нее тут же улучшилось настроение, едва она зашла в спальню и настежь растворила тяжелые створки шкафов, занимающих целую стену. Калейдоскоп красок бросился ей в глаза, и у нее невольно вырвался возглас удовольствия.

Некоторое время спустя, оглядывая себя в огромном зеркале, она с трудом верила, что та девушка, которая отражалась в нем, и есть она сама. Рассмеявшись в восхищении, она схватила меховую накидку — миленькую безделушку, которая обойдется Николасу в сумму, которую она зарабатывала за год, работая секретаршей, — и спустилась на лифте в вестибюль. Выйдя на улицу, она поймала такси.

Графиня Гасконская жила в огромном доме в двадцати минутах езды от их отеля; когда Джейн стала подниматься по ступенькам, она почувствовала волнение, не зная, как ее примут в ее новом обличье.

В длинной, с низким потолком гостиной находилась дюжина или более гостей, но, как только она вошла, гул разговоров сразу затих. Джон Мастерс, беседовавший в это время с тетей Агатой, замолк на середине фразы, удивленный внезапной тишиной, а подняв глаза, он увидел прекрасную женщину, стоящую в дверном проеме. Джейн? Было ли это видение — Джейн?

Платье из абрикосового крепа обтягивало ее фигуру, подобно второй коже, облако шифона такого же цвета падало лавиной с ее стройных бедер к маленьким серебряным босоножкам. Ее волосы, которые он помнил всегда степенно уложенными вокруг головы, теперь падали сверкающими черными волнами чуть ниже плеч; ее глаза, затененные искусно подкрашенными ресницами, мерцали подобно озерам, пронизанным солнцем. Но, несмотря на всю свою элегантность и красоту, она нерешительно стояла у двери, напоминая ему об их первой встрече, хотя теперь ему с трудом верилось, что это видение совершенства и было той робкой и испуганной девушкой, которую он знал.

— Ну, — мягко сказала миссис Кэрью, — что вы думаете о ней?

Он перевел дыхание:

— У меня нет слов. Она так… она так прекрасна.

— А если ее разбудить, она будет еще очаровательнее. В настоящий момент она — спящая красавица, и я надеюсь, что Николас окажется тем принцем, который ее разбудит!

Джон понял намек.

— Я дам ему время, — пообещал он, — но пусть он поторопится.

Агата Кэрью состроила гримасу:

— К несчастью, мой одураченный племянник, кажется, тоже превратился в спящую красавицу, поэтому все, что я скажу, — пусть победит лучший мужчина!

Джон уже не слышал последних слов, он был всецело поглощен Джейн, которую представляли другим гостям. Дрожа от нетерпения, он ожидал, когда она наконец окажется рядом с ним.

— Как я рада видеть вас, Джон. Мы так давно не виделись.

— Не по моей вине. — Он схватил ее руки и нежно сказал: — Не прогоняйте меня опять.

Она колебалась, нежная краска то появлялась, то исчезала с ее щек, и, поняв ее желание сменить тему, он так и сделал:

— Я рассказывал миссис Кэрью о Париже. Я жил здесь когда-то и знаю этот город так же хорошо, как Лондон, а может, даже и лучше. Я надеюсь, вы позволите мне показать вам город?

— Только без меня, — вмешалась тетя Агата, инстинктивно чувствуя, в какое русло направить разговор, — я слишком стара, чтобы шататься по городу. Но я уверена, что Джейн будет в восторге.

— Даже не мечтайте, что я оставлю вас одну, — запротестовала Джейн.

— Ты сделаешь мне одолжение. Я наконец смогу остаться в постели и расслабиться.

Вот как получилось, что свои первые впечатления о самом загадочном и романтичном из всех городов Джейн получила с помощью Джона, который научил ее замечать не только великолепие Парижа, но и его простоту. И все же самое большое наслаждение она получила, соприкасаясь с исторической и художественной стороной города; вместе с Джоном она долго стояла перед «Моной Лизой», пытаясь разгадать загадку ее улыбки; она бродила по огромным, пустынным залам Версаля; она чувствовала, как замирало ее сердце при взгляде на гребни и зеркала Марии-Антуанетты, пытаясь представить себе мысли этой прекрасной и несчастной молодой женщины; она прогуливалась по маленьким садам Пти-Трианона, останавливаясь, чтобы полюбоваться на Храм Любви, с его изящными колоннами из белого мрамора; обедала и ужинала в многочисленных маленьких бистро с простым интерьером, но изысканной едой.